Вопреки трудностям

В тяжелое для страны время летом 1942 г. Государственным комитетом обороны было вынесено постановление об организации Куйбышевского авиационного института как источника новых кадров для промышленности.

Справедливости ради нужно отметить, что мало кто из научных работников верил в возможность создания нового вуза и понимал значение этого мероприятия. В то время я работал в Харьковском авиационном институте, коллектив которого после многих мытарств при эвакуации обосновался в Казани. Из наркомата авиационной промышленности (тогда ему подчинялись авиационные институты) мне предложили перейти в будущий Куйбышевский институт в качестве заместителя директора.

В очень жаркий день 20 июля я с чемоданом в руке поднимался от Куйбышевского речного вокзала и стремился поскорее достичь Кооперативной улицы, где, по заверениям Представителя наркомата, было приготовлено прекрасное здание для будущего института. Каждое большое строение вызывало волнение — ни это ли? Когда я подошел к площади им. Куйбышева, был в полной уверенности, что передо мной находится именно то здание, которое ждет, чтобы его заполнили студенты. Увы! Этот дворец был уже занят Большим театром. Дом № 151 вызвал некоторое разочарование: двухцветный, мрачноватый. Захожу — ничего не могу понять: одни крохотные каморки с фанерными стенками, шум примусов, визг детей. Отыскиваю коменданта. Сообщаю, что перед ним находится руководитель будущего очага культуры, науки и техники, который (очаг) должен «запылать» в этом здании во всю мощь не позже, чем через 2,5 месяца. Это очень рассмешило полувоенного товарища. Отдышавшись от смеха, он объяснил мне, что во вверенном ему здании расположено общежитие одного из заводов, что здесь проживает до двух тысяч рабочих с семьями. В заключение он добавил, учитывая невероятное переуплотнение города, что только безумец может надеяться освободить от жильцов и перегородок залы, аудитории и кабинеты этого корпуса.

Он говорил чистую правду, но так как я вопреки «здравому смыслу» стоял на том, что здание будет освобождено, что авиационный институт обязательно и незамедлительно будет, как тогда говорили, «развернут» именно здесь, это поколебало его скептицизм, и к концу разговора он даже предложил мне для пристанища комнату в 7—8 кв. м на первом этаже.

В те годы я был беспартийным, но для меня было ясно, что только партийные организации могут оказать наиболее эффективную помощь. В областной комитет партии я отправился в первый же день приезда. В то время большинство учреждений и, конечно, партийные органы работали почти круглосуточно. Мне помнится, что в коридорах и кабинетах обкома жизнь не становилась тише даже в ночное время. Непрерывный поток людей с заводов и учреждений, из сел области и ... военные, военные. И вот среди этих людей, решающих задачи обеспечения фронта военной техникой, фронта и тыла — продовольствием, всем тем, что должно обеспечить победу и сохранение жизни и здоровья людей, затесался не очень солидный товарищ с не очень солидным делом — видите ли, ему поручили организовать... учебный институт. Но сам факт организации института, энергия, с которой создавался институт, внимание, которое оказывалось ему партийными органами, были свидетельством уверенности советского народа в близкой победе. А если вспомнить, что в Куйбышеве находились дипломатические представительства иностранных государств, которые очень интересовались всеми моментами жизни города, то это было для них определенным свидетельством убежденности Советской страны в своих силах.

Одну из самых острых проблем представляла и задача обеспечения набора в институт и, главное, подбор необходимых кадров преподавателей, сотрудников. В Куйбышеве имелось в то время много профессоров, доцентов, преподавателей по теоретическим дисциплинам, эвакуированных из Москвы, Ленинграда, Харькова, Киева, Одессы... Кроме того, можно было привлечь и преподавателей местных вузов. Удалось довольно быстро связаться и договориться о работе в институте с рядом ученых, которые охотно включались в заботы по комплектованию кафедр. Так, выдающийся математик и механик профессор М. Г. Крейн очень многое сделал для обеспечения механико-математического цикла, профессор А. И. Ахиезер горячо принялся за организацию кафедры и лаборатории физики.

Подлинным энтузиастом дела изучения иностранных языков была А. Р. Белопольская из Ленинграда. Заведующим кафедрой химии удалось пригласить, по совместительству с работой в исследовательском институте, проф. Ерофеева. В дальнейшем, когда началась разэвакуация и иногородние ученые стали возвращаться домой, в институте возникли большие трудности. Немногие остались в Куйбышеве. И все же не приходилось жалеть, что первые шаги института были сделаны при участии серьезных ученых, прекрасных методистов и блестящих лекторов. Хорошая «закваска» была заложена в организацию и постановку учебного процесса, и это сказалось на всей жизни института и создало хорошие традиции, которые существуют и поныне.

Сложнее было укомплектовать общетехнические и специальные кафедры. Это объяснялось тем, что преподаватели этих кафедр либо работали в качестве инженеров на заводах, либо оставались в сохранившихся авиационных институтах. 

Много труда пришлось приложить, чтобы добиться прихода с заводов научных работников, внесших очень большой вклад в создание ряда кафедр и института в целом: Н. Г. Човныха, Д. Н. Лысенко — этих товарищей все мы прекрасно знаем, доцентов В. И. Ляшенко, А. И. Коробова и других. В середине июля получаю телеграмму из Москвы — к нам направлен начальникам учебной части М. Л. Элштейн. В первые же дни создания института на него легла задача организации и постановки всех видов деятельности учебной части.

Едва мы освободили несколько комнат, получаем извещение, что наш институт должен принять и расположить на своих «площадях» вторично эвакуируемый авиационный техникум, который на первых порах расформировали, часть преподавателей и сотрудников начали работать в институте (тт. Н. Н. Бородин, А. И. Случко, М. Т. Ипполитов). Приняли мы и некоторых студентов, имевших законченное среднее образование.

В наш институт должен был влиться Ленинградский авиационный институт, организованный перед самой войной. Но из этого института у нас оказалось только трое: доц. А. И. Неймарк, В. Я. Крылов, Д. М. Овчаров. Приехал из Актюбинска и занял место руководителя кафедры аэродинамики и декана самолетостроительного факультета доц. В. И. Путята. Эти товарищи сыграли в становлении института положительную роль.

Я с нетерпением ждал директора. Наконец наступил тот день, когда в институт пришел Ф. И. Стебихов и сказал мне, что ему предлагают пост директора нашего института. Спустя примерно месяц Федор Иванович приступил к работе. Это был очень важный момент для института и, конечно, для меня лично. Данное событие как бы завершало тот период, о котором я здесь рассказываю, поэтому я возвращаюсь к более ранним фактам.

Институт не располагал еще ни одной аудиторией, ни одна кафедра не имела хотя бы двух преподавателей, но прием студентов был объявлен на все четыре курса двух факультетов (в военное время длительность обучения и число курсов были сокращены).

По постановлению правительства занятия нужно было начать 1 октября. За полтора месяца поступило около девятисот заявлений. Вступительные экзамены тогда не проводились, но беседовать при приеме приходилось с каждым абитуриентом. Условия приема были весьма осложнены.

У многих поступающих не имелось тех или иных необходимых документов. Поспешно эвакуированные школы зачастую не успевали выдать свидетельства об их окончании. Некоторые ребята подавали заявления с документами в другие вузы, которые при эвакуации их потеряли, и получить от них справку оказывалось невозможным. Иные документы погибли в огне бомбежки. Было бы неправильно становиться на чисто формальные позиции. В индивидуальной беседе мы стремились возможно полнее познакомиться с поступающим, если были сомнения в уровне подготовки и развития, задавались вопросы по предметам средней школы. Часто приходилось принимать абитуриента условно, например, до получения тех или иных документов.

Подходит первое октября. В распоряжении института всего две-три аудитории и несколько небольших комнат. Освобождение здания идет туго. Как начинать занятия? 

После размышлений и обсуждений принимаем решение: на четвертых курсах начать нормальные занятия, на младших курсах провести в течение месяца производственную практику и практические занятия в мастерских, а также — по военной и физической подготовке. Устроили студентов на станкозаводе, в мастерских «Главмука», в ремесленных училищах № 4 и 7, на судоремонтном заводе.

Конечно, для нас намного проще было начать занятия на месяц позже, мотивируя это объективными причинами, но такое решение было чревато опасностями. Прежде всего, у многочисленных «доброжелателей» было бы основание требовать закрытия института (таких попыток возникало много). Кроме того, нельзя было оставлять без внимания и организационного воздействия большой коллектив студентов, который, собственно говоря, не был еще коллективом, потому что люди не знали друг друга, не были связаны между собой. Их нужно было сплачивать, воспитывать и организовывать.

В результате принятая система полностью себя оправдала - к ноябрю оформились группы, студенты были готовы начинать теоретические занятия по единому плану, в деканатах довольно хорошо знали каждого студента. Мы с удовольствием и радостью наблюдали, как среди студентов появились первые проблески патриотического отношения к своему институту, к своему факультету, чему немало способствовали спортивные соревнования и соревнования на лучшее выполнение общественных трудовых заданий.

Большой популярностью среди студентов и преподавателей пользовался лозунг: «Сделаем наш институт гвардейским!». Много благодарностей пришло в институт с предприятий, где студенты проходили практику. Так, например, в письме со станкозавода указывалось, что студенты «...оказали производству значительную помощь в изготовлении и сборке узлов, а также ликвидации узких мест». Силами студентов был проложен участок теплофикационной линии, смонтирована отопительная система института.

Позже, когда актовый зал был освобожден, в каждый субботний вечер здесь собирались студенты и преподаватели. Эти вечера использовались для сообщения новостей с фронтов Великой Отечественной войны, бесед на институтские темы, а затем включалась радиола и молодежь  танцевала.

В то время вход в институт был совершенно свободным - не было пропусков, не было вахтеров, не было, увы, и гардероба... Сейчас такое положение трудно себе представить, но нужно вспомнить, как трудно было тогда вообще, а в Куйбышеве в частности, с работниками, да и в штатах института не предусматривалась охрана. В дальнейшем охрану института несли студенты. 

Студенты старших курсов совмещали учебу с работой. На четвертом курсе работали все студенты. Никогда не забуду усталых лиц студентов, старавшихся внимательно слушать и записывать лекции после многочасового и тяжелого рабочего дня на заводах. Студенты последнего курса тт. Буров, Жирнов, Жарков, Моствилишкер, Лихницкий, Литинский, Кораблин, Сычев много сделали полезного для становления института.

Многие студенты первого приема на первый курс, окончившие институт, успешно работают, занимают на производстве ведущие роли. Вспомним таких товарищей первого выпуска, как Балашевич, Белоконов, Горячев, Левин, Новицкий, Филекин, работающих в институте, и многих других инженеров, теперь уже с большим стажем, опытом, знаниями, с заслуженным авторитетом.

Приближался праздник Великого Октября. Объявлено, что на площади Куйбышева состоится парад. Срочно приобретаем красное знамя с портретом В. И. Ленина. В ночь на седьмое женщины вышивают на знамени наименование института. Из голубой шелковой косынки вырезают силуэт самолета и нашивают на бархат.

Седьмого ноября дул холодный ветер, падал мокрый снег. Вдоль Кооперативной улицы стройными рядами вытянулась колонна нашего института. Вопреки погоде студенты затягивают песни, и в душе звенит: Куйбышевский авиационный институт есть и будет расти и процветать!

Александр Сойфер, газета Полет, 1962 год, №35-37