RU 
EN 
CN 
ES 
В этом году с космодрома Восточный в космос отправится "АИСТ-СТ", над созданием которого работал руководитель киберфизической фабрики малых космических аппаратов Самарского университета имени Королёва Максим Иванушкин. Шестнадцатиюнитовый CubeSat – не спрашивайте! – станет первым отечественным малым космическим аппаратом с радиолокационной установкой и будет с орбиты передавать точные данные, чтобы можно было следить за состоянием лесов или прокладывать маршруты ледоколов в Арктике и Антарктике.
— Что привело вас в киберфизическую фабрику малых космических аппаратов? Почему вы вообще выбрали космос, а не IT, например?
— На самом деле я рассматривал идею с IT, но отчетливо помню, как в одиннадцатом классе подумал, что не хочется провести всю жизнь за компьютером. Сегодня, сидя на работе – за компьютером, разумеется! – улыбаюсь, вспоминая эти размышления. В целом история с космосом у меня началась, наверное, с детства: мама преподавала физику и астрономию в школах, поэтому мы говорили о звездах. И потом, самолеты никогда меня особо не интересовали, вертолеты меня пугают, а двигатели я тоже не рассматривал и даже не помню почему. В общем, когда я выбирал специальность, мне понравилось, как это звучит: "Космические аппараты и разгонные блоки". Показалось, что это звучит эпично, и поэтому я решил поступать в аэрокосмический. Помню, как на пятом примерно курсе мы ездили на практику на Байконур, и меня впечатлила печальная история "Энергии" – "Бурана": смотрел на пусковые столы, видел эту масштабную и гигантскую конструкцию и безумно сложное инженерное сооружение, и было очень грустно, что вся эта история перестала использоваться, и сейчас она просто доживает свой век. Меня это настолько впечатлило, что решил сделать все, что от меня зависит, чтобы в будущем таких ситуаций не допускать. После получения диплома самый прямой путь в космос и на работу по специальности лежал через ЦСКБ "Прогресс". И там мне немного не повезло: я попал в отдел, который занимался ракетами, а не космическими аппаратами, что подразумевало огромное количество рутинной работы: там документация ведется буквально с 60-х годов! Мне хотелось больше свободы и творчества, поэтому предложение поработать в Центре управления полетами космических аппаратов, которое поступило от университета, я воспринял с энтузиазмом и ушел из конструкторского бюро. Чтобы работать в университете, мне нужно было продолжать образование, так я и стал постепенно входить в науку. И чем больше я погружался в космическую специфику, тем было интереснее. Вот поэтому, как-то вот так вот меня, наверное, привело в космос.
— Вы упомянули документацию из шестидесятых, поэтому не могу не спросить: есть ли какие-то новые открытия и решения с тех пор, как Гагарин сказал свое "Поехали"?
— Безусловно! Взять хотя бы Илона Маска, который доказал, что ракеты с возвращаемой ступенью экономически эффективны, так что наши разработчики сегодня просчитывают возможность пойти по этому пути. А еще создаются современные ракеты-носители, включая сверхтяжелые ракеты, обновляется электронная начинка ракет, поэтому прогресс в сфере ракетостроения наблюдается. Динамика эволюции космических аппаратов более заметна: развитие электроники позволило одновременно снизить размеры аппаратов и повысить масштаб и диапазон решаемых задач. В итоге в наши дни все сместилось в сторону миниатюризации и создания группировок аппаратов, которые повышают оперативность и периодичность наблюдений.
— Это я для друга: оперируя термином "малый космический аппарат", мы имеем в виду спутник, правильно?
— Вообще, любой искусственный объект на орбите Земли можно назвать спутником. В нашем случае речь идет об автоматических космических аппаратах, назначение которых может быть совершенно различным, но в большинстве случаев они используются для изучения поверхности и рельефа Земли из космоса.
— А какие задачи решает ваш "Аист"?
— Его трудно назвать моим: "Аист" первого поколения – два аппарата! – отправились в космос в 2013 году. Участия в его разработке я не принимал, поскольку был слишком мал. В те годы разработка малого космического аппарата стала первым опытом и для университета, и для РКЦ "Прогресс", который выступал партнером по этому проекту. Основной задачей первого "Аиста" было изучение магнитного поля Земли и космического пространства. Следующий "Аист", а точнее "Аист-2Д", запустили в 2016 году. Это был аппарат более высокого класса, который зондировал Землю в оптическом диапазоне. А задача нового "Аиста" – обновление информации о территории России и всего мира: ему нужно будет снять около девяноста миллионов квадратных километров с разрешающей способностью около 1,3 метра на пиксель, что позволяет различить крупную машину на парковке.
— Чем вы с командой занимаетесь сегодня?
— Сейчас у нас на финальной стадии доработки находится "Аист-СТ": по классификации малых космических аппаратов, которая зависит от массы, он относится к классу CubeSat и состоит из шестнадцати кубиков-юнитов с ребром десять сантиметров. Основная полезная нагрузка этого аппарата — это радиолокатор, которому не мешает работать облачность, и, в отличие от оптических локаторов, он может работать ночью. В рамках Передовой инженерной аэрокосмической школы, которая была создана в нашем университете, мы разрабатываем подход к серийному роботизированному производству малых космических аппаратов, когда вовлечение людей в процесс производства минимизируется. Полезная нагрузка для этих аппаратов разрабатывалась нашими коллегами из Самарского университета имени Королёва – это будет третий гиперспектрометр, который отправится в космос.
— А что самое сложное в разработке малого космического аппарата?
— Пожалуй, сложнее всего учесть все моменты, которые могут возникнуть в процессе запуска и эксплуатации, и подобрать аппаратуру для обеспечения максимального функционала. Можно отметить работу со смежниками в попытках не сорвать сроки. Ну и сам фактор космического пространства, который тоже нужно учитывать: по сути, после запуска аппарата никакой возможности кардинально что-то в нем изменить уже не существует. Разве что обновить программное обеспечение. Поэтому нужно тщательно продумать надежность системы и создать дублирующие цепи на случай отказа каких-то элементов.
— Есть ли у вас какая-то мечта, связанная с работой?
— Пожалуй, есть: мечтаю о создании распределенной наземной структуры, чтобы у нас было больше времени на общение с аппаратами на орбите. А еще хочется разработать космический аппарат, который смог бы работать на сверхнизкой орбите, где на срок его жизни сильно влияет атмосфера: из-за того, что он будет ближе находиться к Земле, можно будет получать лучшее изображение. Создать такой аппарат, который бы мог продержаться там, хотя бы несколько месяцев, – это интересная инженерная задача, и мы сейчас работаем над ее решением. А когда у нас получится ее решить, я стану еще больше мечтать о развитии наземной инфраструктуры, потому что чем ниже находится космический аппарат, тем меньше у него зона радиовидимости, а значит, и сеансы связи короче. Примерно такое соотношение: аппарат на орбите пятьсот километров "доступен" от десяти до двенадцати минут, а "поговорить" с аппаратом на орбите триста километров можно будет минут пять-семь. Соответственно, с одной станции управлять космическим аппаратом и получать от него информацию становится проблематично, но масштабы территории нашей страны дают возможность повысить количество сеансов связи.
— Какими скиллами и навыками должен обладать современный ученый? Отличается чем-то новая волна от старой школы?
— Старая школа вызывает у меня только восхищение: они были первопроходцами, очень многое делали в первый раз и, мне кажется, были более стальные ребята, чем мы сейчас, хоть это и не делает нам чести. Современные ученые отличаются от своих коллег из прошлого тем, что работают в эпоху открытости науки и глобальной коммуникации между учеными различных стран. Наверное, это и есть основное отличие между поколениями. Сегодня любой студент может за пару минут провести расчеты, которые раньше занимали многие недели.
— Как человек, который находится внутри космической индустрии, можете сказать, насколько изучен звездный мир и ждать ли нам каких-то новых удивительных открытий?
— Этот вопрос, наверное, больше относится к фундаментальной науке, поскольку основные открытия связаны с историей развития самой Вселенной, нашей галактики и соседних галактик. С помощью космических телескопов коллеги наблюдают за изменениями Вселенной и строят теории о ее развитии. С точки зрения нашей прикладной науки говорить о том, сколько новых открытий удастся сделать с текущими инструментами, сложно. Но, если удастся создать некий инструмент наблюдения для той же Земли, мы сможем глубже погрузиться в процессы формирование самой Солнечной системы и нашей планеты.
— Скажите, почему так много говорят о количестве пусков ракет? Какое значение это имеет в государственном масштабе?
— Каждый пуск — это возможность получить новые знания и новые продукты. Один из основных трендов современной космонавтики – это многоспутниковые группировки. У кого больше космических аппаратов на орбите, тот получает больше информации. И не только больше, но еще и быстрее, и чаще. Кроме этого, они позволяют выходить уже на новые инженерные решения, соответственно, связь простая: чем больше пусков, тем больше спутников на орбите, а от количества спутников в космосе зависит и безопасность страны, и экономические выгоды.
— Бывают моменты, когда вы жалеете, что выбрали научную карьеру?
— Не без этого! Особенно когда приходится много часов корпеть над каким-нибудь документом. А потом смотришь в окно или заходишь в соцсети, а там все наслаждаются пляжами, погодой и природой. В такие моменты это вызывает добрую зависть.
— Вопрос из категории "если бы": кем бы вы стали, если бы не связали свою жизнь с космосом?
— Вспоминая какие-то развилки, мне кажется, я бы все-таки при любых раскладах остался в космической отрасли работать. Может быть, ушел бы ближе к производству или к созданию изделий отраслевых компаний, может быть, уделял бы больше времени творчеству и науке. Но вот прямо сейчас я как-то не вижу свой уход из космоса.
— Как проходит обычный день российского ученого?
— В моем случае все зависит от аппарата на орбите: мой день начинается с того, что мы принимаем первый сеанс связи, быстро обрабатываем полученные данные и смотрим, что получилось. Первый сеанс мы обычно проводим дистанционно, а за полтора часа до следующего сеанса я успеваю доехать до нашего ЦУПа. Затем, в зависимости от семестра, я или иду вести пары, или отправляюсь в офис решать проектные задачи. А вечером у нас снова сеансы связи!
— Чему вы хотите их научить своих студентов?
— Мне хочется показать им практическое применение того, чему они учатся, потому что, когда я сам был студентом, часто задавался вопросом: зачем мне это нужно? Так что все знания, которые я пытаюсь передать, стараюсь подавать через призму того, где это может быть применимо. А есть еще один нюанс. Один из курсов, который я веду, – это введение в ракетно-космическую технику для первокурсников: зная их дальнейшую программу, я понимаю, что до четвертого курса они больше не столкнутся с космической тематикой, я делаю акцент на том, что им нужно помнить, ради чего они поступали! Стараюсь охватить в целом ракетно-космическую технику, динамику полета, немножко аэродинамики, немножко прочности и космических аппаратов. И отмечаю, где в дальнейшем им может пригодиться эта аэродинамика, динамика полета и математика. Получается такой быстрый поверхностный обзор, после которого они смогут с углубленными знаниями удариться в нашу специфику. И, конечно, всегда стараемся передавать студентам реальные данные с космических аппаратов и привлекать их к управлению ими, чтобы они могли потрогать, пощупать, в целом как бы прочувствовать вот эту историю прямиком из космоса. Проще говоря, стараюсь учить теории через практику!
Источник: sobaka.ru
