Еленевский Д.С. Записки студента из общежития

>> 60-летие СГАУ >> От КуАИ до СГАУ: сборник очерков в формате pdf >> От КуАИ до СГАУ: сборник очерков в формате HTML >> Содержание

Еленевский Д.С.

В 1942 году в Воронеже я окончил 9 классов средней школы. Шла смертельная война с фашистской Германией. Летом немцы прорвали наш фронт и двигались к Сталинграду. На их пути оказался Воронеж, и в конце июня они уже захватили его окраины. Ночью под бомбежкой и обстрелами мы ушли из города. После долгих мытарств наша семья оказалась в далёком селе Рязаново Ульяновской области.

За три месяца я самостоятельно одолел программу десятого класса и, сдав на "отлично" 11 экзаменов экстерном, получил красный аттестат об окончании школы. В то время романтика авиации влекла к себе молодёжь, и я не был исключением. Случайно до меня дошёл слух, что в Куйбышеве открылся авиационный институт, и я решил попытать счастья поступить в него. Однако попасть из села Рязаново в Куйбышев было в то время очень трудно.

До Мелекеса (ныне г. Димитровград) добрался на попутных повозках, дальше надо было ехать по железной дороге. Редкие поезда шли, забитые до отказа, и кроме того, чтобы купить билет, был необходим специальный пропуск, а его у меня не было. Пришлось устроиться на ступеньках вагона и всё время в пути держаться за поручни, чтобы не упасть под колёса.

Приехав таким образом в Куйбышев, я отправился в авиационный институт, который находился на Молодогвардейской 151.

Следует лишь удивляться прозорливости и уверенности в своих силах тогдашнего руководства страны, которое в грозном 1942 году, когда, казалось, на волоске висела судьба Отечества, приняло мудрое, с дальним прицелом решение об организации института по подготовке будущих специалистов для авиационной промышленности.

На дворе был ноябрь. Занятия в институте начались с 1 октября.

Я обратился в деканат, однако там мне отказали, сказав, что, во-первых, приём давно закончен, а во-вторых, занятия уже идут, и я не смогу наверстать пройденное.

Тогда я обратился в политехнический, а затем в строительный институты, надеясь, что если меня там примут, то впоследствии я смогу перевестись в авиационный. Но и там мне в приёме отказали.

В отчаянии я решил ещё раз пойти в КуАИ, но на этот раз к самому директору. В то время возглавлял КуАИ его фактический организатор профессор А.М. Сойфер. Попасть к нему, оказалось, на удивление просто. Александр Миронович внимательно выслушал незнакомого ему мальчишку, по-отечески расспросил и поверил в его горячее, искреннее желание быть авиационным инженером. Так я стал студентом факультета двигателестроения КуАИ.

Родных и жилья у меня в Куйбышеве не было, и Александр Миронович помог мне устроиться в общежитие, в котором я прожил все годы учёбы в институте.

В конце 1942 года общежитие располагалось в комнате на третьем этаже здания института на Молодогвардейской 151, где в дальнейшем был кабинет дипломного проектирования. Там стояли деревянные топчаны с жиденькими матрацами и несколько тумбочек.

В здании института тогда располагались ещё несколько организаций, в том числе ремесленное училище.

Ложась спать, мы всю свою одежду клали под матрац, а обувь под подушку, так как двери на ночь не запирались, и утром мы могли оказаться без всего.

Столовая ещё не была организована, и еду мы готовили на кострах, которые разжигали во дворе института.

Однако на первом месте у нас стояли не бытовые трудности и не голодное существование, а желанная учеба.

В институте к тому времени во многом усилиями А.М. Сойфера сложился прекрасный коллектив опытных профессоров и преподавателей, которые в своем большинстве приехали из оккупированных в то время городов западной части страны, где до войны располагались крупные институты и университеты.

Память не сохранила многих из них, но отдельные яркие личности до сих пор стоят перед глазами. Например, заведующий кафедрой высшей математики профессор Л.И. Геронимус, который за высокую, худую, чуть сутулую фигуру получил прозвище "интеграл"; заведующий кафедрой физики большой оригинал профессор К.В. Кулькин и другие.

Эти высокие профессионалы обучали нас по самым современным на то время методикам и программам.

Очень не хватало учебников, пособий, бумаги для конспектов и записей.

Трудности в учёбе возникали на каждом шагу, но я не помню, чтобы кто-либо из моих товарищей под этим предлогом отлынивал от учёбы, хотя, конечно, маленькие студенческие хитрости применялись.

К концу первого учебного года мы освоились с суровыми условиями жизни и особенностями учёбы в военное время и стали закаленными студентами.

В 1943 году общежитие перевели в корпус института на ул. Ульяновской, 18 (сейчас здесь магазин "Вавилон"). Жили мы в большой угловой комнате на первом этаже, где размещалось 30 человек. К этому времени топчаны нам заменили на кровати. На входе в корпус поставили вахтеров, и нам уже не надо было ночью класть под себя одежду, чтобы её не украли.

Жизнь в общежитии налаживалась. Правда, костры для приготовления пищи жечь было негде, а применять электроплитки ещё не разрешалось. Но голод вынуждал нас применять запрещённый способ с большим расходом электроэнергии.

Кастрюля с водой ставилась на кирпичи, поперёк клалась деревянная палочка, к которой привязывалась алюминиевая ложка, одним концом опущенная в воду. К кастрюле и ложке подсоединялись провода, на других концах которых монтировались иглы. Эти иглы втыкались в провода электропроводки. Через воду шел большой ток, она быстро закипала. В кастрюлю клались продукты, которые удавалось раздобыть, и скоро блюдо было готово. При этом выставлялся караульный, который при появлении коменданта быстро вытаскивал иглы из проводки и прятал все улики. Да простят нас энергетики тех времен!

Большая часть кафедр и учебных лабораторий располагалась в том же здании на Ульяновской, здесь же находился большой лекционный зал. Это было для нас очень удобно, можно было немножко лишнего поспать.

Нередко к нам в общежитие заходил Александр Миронович Сойфер и всегда старался чем-нибудь помочь. Он был очень яркой личностью, всесторонне талантливым, высокоинтеллигентным человеком.

Александр Миронович, наряду с достоинствами настоящего, широко эрудированного, большого учёного, с талантом генератора идей и прирожденного исследователя, обладал даром бескорыстного человеколюбия, отличался врожденным тактом и воспитанностью. Он излучал необыкновенно добрую ауру и привлекал к себе многих людей и особенно нас, молодёжь. Его талант настоящего Учителя бесспорен. Читаемые им лекции были яркими по форме, глубокими по содержанию, легко усваивались и надолго запоминались.

Он заботился о нас, как о своих детях.

Время было военное, строгое, и бывали случаи, когда после позднего сеанса в кино или какого-либо праздничного мероприятия нас задерживал ночной патруль. Мы звонили Александру Мироновичу, и он глубокой ночью, несмотря на то что ходить по улицам в такое время было далеко не безопасно, приходил и выручал нас.

Были, конечно, и другие профессора, которые относились к нам душевно и заботливо, например заведующий кафедрой станков и инструментов Л.И. Медведев. Летом он вместе с нами ездил на уборочную в деревню, работал там трактористом и комбайнером.

Хочется сказать доброе слово и о заведующей кафедрой иностранных языков Белопольской Анне Леопольдовне. Она жила в комнате нашего здания на Ульяновской и как бы входила в наш студенческий круг.

Это была молодая, красивая, очень добрая женщина, в которую все ребята из общежития были немножко влюблены. Ей доверяли свои сердечные тайны и студенты, и студентки. Она преподавала нам немецкий язык, заставляя нас освоить его по-настоящему. Это мы оценили в полной мере, когда после окончания института попали на завод N 2 (ныне СНТК им. Н.Д. Кузнецова), где пришлось работать с немецкими специалистами.

Но образ Александра Мироновича Сойфера на всю жизнь остался у меня и у многих моих сокурсников самым светлым в ряду всех преподавателей, с которыми нас в институте свела судьба.

Мне очень повезло, что у меня с Александром Мироновичем, несмотря на большую разницу в возрасте, сложились особо тёплые дружеские отношения, которые продолжались вплоть до его безвременной кончины.

Он много помогал мне своими мудрыми советами как в области научно-технической деятельности, так и в вопросах личной жизни.

Наше общежитие постепенно расширялось и благоустраивалось. Появилась кухня, где можно было пользоваться своими электроплитками.

На старших курсах нас поселили в небольшие комнаты на 3-4 человека. Они тоже располагались на 1 этаже, и это было удобно, поскольку вход в общежитие закрывался в 23 часа, а нам иногда случалось приходить позже, и мы попадали в свою комнату через форточку, благодаря тому, что, живя впроголодь, были очень худыми.

Постоянно приходилось вести отчаянную борьбу с крысами, которые во множестве жили в подвале, и были случаи, когда они кусали спящих.

Нас часто привлекали как организованную рабочую силу, находящуюся всегда под рукой, к работам в чрезвычайных ситуациях - разгрузка грузовых эшелонов, прибывавших на вокзал, участие в ликвидации больших пожаров, срочные работы по строительству газопровода Саратов-Москва и др. Летом мы не отдыхали, а работали грузчиками, строительными рабочими, убирали и благоустраивали город, ездили на посевную и уборочную. Всё это мы воспринимали как обязательное выполнение своего гражданского долга в трудных условиях военного и послевоенного времени.

Жили мы дружно, как одно большое братство. И хотя жизнь была скудной, воровства практически не было, никто не запирал своих чемоданов и тумбочек. Одеты мы были не ахти, и поэтому, когда кто-нибудь шёл на важное свидание, его собирали вместе, давая что у кого было приличное из одежды.

Быстро шёл процесс развития и становления института как крупного современного вуза с высоким научно-педагогическим уровнем и солидной учебной базой. Крепли связи с ведущими академическими и отраслевыми научно-исследовательскими организациями.

Подошло время делать диплом. Стараниями А.М. Сойфера три студента 5-го курса факультета N 2 - Н.С. Первышин, В.И. Цейтлин и я - были направлены на преддипломную практику и разработку диплома в Москву в Центральный институт авиационного моторостроения. Мы не преминули воспользоваться этой прекрасной возможностью для пополнения теоретических знаний и близкого знакомства с передовой методикой проектирования в то время новых, турбореактивных двигателей.

Мне особенно повезло, поскольку я попал в отделение, руководимое крупнейшим прочнистом того времени, академиком С.В. Серенсеном, который впоследствии стал моим научным руководителем при работе над диссертациями.

Наши дипломы при защите были высоко оценены.

Итак, в конце 1947 года институт был закончен. Я получил диплом с отличием и по собственному желанию был направлен на вновь созданный опытный завод N 2 (сейчас АО СНТК им. Н.Д. Кузнецова), где работаю и по сей день руководителем научно-исследовательского комплекса прочностной доводки двигателей НК и одновременно директором Самарского научно-инженерного центра Российской академии наук и Росавиакосмоса.

Всего на опытный завод N 2 из первого выпуска второго факультета КуАИ пришло 20 человек: Бышин М.В., Виссарионова Н.В., Еленевский Д.С., Елизаров А.И., Зинин А.И., Крючков А.И., Ивельженко В.М., Первышин Н.В., Маврицкая Е.В., Радченко В.Д., Скобелев Ю.С., Федотов Е.В., Сидорова Н.И., Фрейдин А.С., Фридман Л.И., Панюшева М.М., Харламов А.А., Храмова Н.В., Цейтлин В.И., Левин В.Я.

Мы попали в трудные условия работы в коллективе немецких специалистов, которые имели многолетний опыт в области создания авиационных двигателей и были асами в этом деле.

Но крепкий фундамент знаний, который заложил в нас институт, позволил нам не ударить в грязь лицом, достаточно быстро освоить порученное дело, стать на один уровень с немецкими специалистами и через несколько лет заменить их.

Многие из моих сокурсников стали крупными учёными, руководителями ведомств и организаций, ведущими специалистами авиационной промышленности, профессорами и преподавателями институтов.

Моя связь с институтом, ныне университетом, после начала производственной деятельности не прерывалась и сохраняется до сих пор, выйдя на уровень научного сотрудничества.

Вместе с отраслевой лабораторией N 1, основанной А.М. Сойфером, мы провели много совместных исследований. В родном институте я защитил докторскую диссертацию.

Много лет являюсь членом диссертационных советов СГАУ. История научно-технического сотрудничества СНТК им. Н.Д. Кузнецова с КуАИ-СГАУ, свидетелем и участником которой я являюсь, представляет собой самостоятельную большую тему, требующую отдельных воспоминаний.

В своих заметках я старался уделить больше внимания жизни студентов в общежитии в трудный начальный период существования института, поскольку хорошо знаю и помню эту сторону студенческой жизни, так как прожил в общежитии все 5 лет учёбы, как говорится, "от звонка до звонка". Большинство моих сотоварищей по общежитию жизнь разбросала по всей стране, и найти их сейчас нелегко, и кроме того, их становится всё меньше. Что же касается учебно-педагогической, научной, общественной и других сторон жизни и деятельности КуАИ-СГАУ за 60 лет, то наверняка это станет предметом воспоминаний многих известных и ныне действующих питомцев института.

Живи и здравствуй долгие годы, наша родная Alma mater!