Мозг – непознанная вселенная

Александр Нестеров о развитии социогуманитарных знаний. 

В глубинах человеческой психики непознанного гораздо больше, чем в океане

– Что касается научных задач, которые стоят перед социально-гуманитарным институтом, то здесь я бы был чуть более аккуратен, так как социальная реальность сложнее, чем природная. Человек – более сложное существо, нежели любого рода машина, порождаемая силой ума и воли человека.

Важно сохранить рациональную установку XX века в исследовании человека и социума. Важно понимать, что в человеке, в социуме раскрывается такая же бездна космоса, как и в объектах физики. В глубинах человеческой психики, в структуре социальных отношений непознанного гораздо больше, чем в океане. Перед гуманитариями стоит задача превращения гуманитарных знаний в гуманитарные технологии. Мы должны то знание о человеке, которое у нас есть, – а этот объём уже значителен – научиться применять в технологическом режиме, причём с целью духовного возвышения, преображения человека. Новые гуманитарные технологии в этом плане пока отсутствуют. Существует новое понимание отдельных процессов, но полноценных моделей нет.

Как предотвратить разрыв в коммуникации между преподавателем и студентом? 

Как руководитель социально-гуманитарного направления я вижу свою задачу в том, чтобы мы улучшали количество и качество наших знаний о человеке. Хотя бы о наших студентах. Не устаю повторять, что мы ничего не знаем о наших студентах за пределами зачётки. Кто они? Что они? Пока преподаватель молод, он может в коммуникации опираться на собственный опыт и понимать, что происходит в студенческой среде. Но каждый из нас замечает: вдруг молодость проходит, и ты понимаешь, что между тобой и теми, кто сидит за партами, бездна – разные культуры, разные способы самовыражения, другие слова, другая литература, другая музыка. И понять это можно только в том случае, если у тебя есть дети такого же возраста. Остальным сложно. Эмпатия здесь если и работает, то с существенными ограничениями. 

Поэтому нам нужны инструменты, которые позволяли бы получать информацию о психике человека, о её динамике, укладывать эту информацию в возрастные ограничения, нормы и так или иначе персонализированно работать с людьми.

Базовые стадии развития человека никуда не деваются. Тысячелетние теории воспитания подтверждаются и сейчас. Но каждая задача требует уточнения общей модели поведения. Например, государство ставит перед нами задачу увеличения числа предпринимателей в технологически ёмких отраслях и увеличения числа действующих учёных. Возникает вопрос: как решать эту задачу? Сделать 20 пар физики в неделю? И человек станет учёным? Не факт. Может быть, как говорил Роберт Израилевич Таллер, «надо оставить человека в покое и дать ему возможность заниматься тем, чем он захочет заниматься»? Но как создать такую среду, которая приведёт человека в предпринимательство? Может быть, человеку надо читать больше научно-фантастической литературы? А что делать, если он не хочет читать? Такого рода вопросы нуждаются в обсуждении форм и возможностей осуществления надындивидуальной воли – как воли государственной, так и воли университета. 

Они требуют от преподавателей колоссальной эмпатии, вчувствования, способности отдавать себя в учебном процессе. Но понятно и другое: такую эмпатию невозможно реализовывать каждый день по 8 часов. Можно помочь одному-двум, но не всем. Нужны методы, которые позволяли бы нам видеть человека в некотором смысле снаружи и делать это автоматизированно, использовать конвейерные модели. Использовать альтернативные сократическому диалогу системные средства и инструменты. Потому что в противном случае нам нужно будет по 5–10 преподавателей на каждого студента для реализации государственных задач.

В 2025 году мы должны получить результаты проекта по социологическому мониторингу.  Мы его запустили во взаимодействии социологического и психологического факультетов. Я думаю, что к 2035 году такие системы мониторинга будут уже в достаточно автономном режиме использоваться не только в нашем университете, но и в масштабе страны.

Первое, чего я ожидаю от этого, – что мы будем владеть большим количеством знаний о человеке, чтобы помочь этому человеку – организовать для него эту пресловутую индивидуальную образовательную траекторию, действительно личностную, позволяющую дать ему компетенции, которые именно у него отсутствуют или могут быть развиты. Второе, на что я надеюсь, – что классическая схема университета, по которой работают все отечественные университеты, в нашем университете будет сохранена. Классическая схема подразумевает, что в университете два фундаментальных вида деятельности: обучение и научные исследования. Профессор учит студента тому, что познал сам, а не прочитал в учебнике. К этому нужно стремиться. Особенно там, где речь идёт о гуманитарном познании, русском языке, русской истории.

Перестанем стремиться учить гениев

Я надеюсь, что процесс обучения будет происходить, вопреки всем тенденциям последних лет, на русском языке. Перестанем стремиться учить гениев и вспомним о том, что гении – это небольшой процент от всех студентов. И этот процент не меняется столетиями. В российском обществе процент гениев чрезвычайно высок. У нас жизнь такая, что без гениальности ты не выживешь. Но для того, чтобы мы получали специалистов, превосходящих все мировые показатели, мы должны средний уровень поднимать.

Пока мы ориентированы на гениев, получаем очень спорный продукт на выходе: например, математиков, которые великолепно считают, но совершенно не способны говорить. Как гуманитарий я не уверен, что нам нужны математики, которые не умеют говорить, не умеют формулировать свои мысли на русском языке, не понимают форм человеческой коммуникации. 

На русском языке будет говорить весь мир

Почему-то мы обучаем не по моделям отечественной классической истории, литературы, а учим по моделям, взятым теперь уже даже не из европейских, а из американских учебников. Почему будущие экономисты должны строить свои модели на основе выводов Чикагской экономической школы? Что, в отечественной истории не было примеров экономического роста? Или Россия не знает практики управления огромными территориями?

Общий посыл таков: мы будем вкладываться в образование простого российского человека с целью подъёма его духовного уровня, всестороннего развития его личности. И делать это будем на основе русской истории, литературы, культуры. И я надеюсь, что к 2072 году русский язык наконец станет тем языком, на котором будет говорить весь мир, всё образованное человечество. К этому мы должны стремиться. И социогуманитарное знание здесь – инструмент формирования и развития человека в масштабе русского мира и русскоговорящего этноса.  

Подготовила Елена Памурзина